и перевод четырех Евангелий__Том 24

в текст для объяснения того, что говорит больной в ст. 7, но которая,
вообще говоря, была бы недостойна апостола.
На первый взгляд, это предположение представляется довольно правдоподобным.
И евреи и христиане не задумывались перед признанием
вмешательства ангелов в дела этого мира, и едва ли кто из них стал бы
исключать эту легенду из текста, если бы она действительно была включена
автором. Однако можно представить серьезные доводы и в защиту
противоположного мнения. Вопрос не в том, можно ли дать естественное
объяснение явлению и держался ли Иоанн народного взгляда. Желательно
знать, требует ли всё его изложение того, чтобы включены были
в текст сомнительные выражения, или их можно опустить, не нарушая
связности целого. Ведь далее автор говорит о возмущении воды, как
о чем-то известном своим читателям; он влагает в уста больного слова,
которыми предполагается уже, что читатель знает о том исключительном
условии, от которого зависело исцеление. Мы спросим здесь автора, —
который в другом месте объясняет своим читателям подробности, известные
всем евреям и особенно иерусалимским евреям, просто потому, что он
писал не для евреев, — мог ли он предполагать, чтобы иностранцы знали
своеобразную природу источника в Вифезде, столь отличавшую его от
других источников, которыми пользовались тогда для сохранения здо
ровья? Очевидно, нет. Он должен был сделать предварительные пояснения,
и ст. 7-й делается непонятным, когда исключают 4-й стих и половину
3-го. Ввиду этого мы признаем, что они исключены были в более позднее
время, как и не менее замечательные 43-й и 44-й стихи 22-й главы от Луки.
В самом явлении, как оно описано в Евангелии, нет ничего странного;
вполне возможно, что действие ключа было особенно сильно на ограни
ченном пространстве отверстия. Нам делали упрек в желании сохранить
здесь вульгарный текст ради удовольствия приписать апостолу суеверие. Но
если признать, что апостолы выказывают свое суеверие, допуская вмешательство
ангелов в область физических явлений, то для устранения такого
упрека нужно было бы исключить также немало других мест Евангелия.
Как бы то ни было, а самое повествование имеет совершенно иную
цель. Речь идет о благотворном действии Христа в мире, — действии,
по своей сущности, духовном, но проявляющемся в телесных исцелениях,
— действии постоянном, не подчиненном условиям времени и внешним
обстоятельствам, вроде содействия какой-нибудь другой силы, естественной
или сверхъестественной, вне его находящейся, — того менее,
какого-нибудь законного постановления, могшего его стеснять. Собственно,
ввиду последнего соображения и продолжается рассказ, переходя от повествования
об известном событии к изложению безусловных истин и превращаясь
из истории в богословие. Иисус хотел исцелить человека, уже давно
разбитого параличом; и вот ему поперек дороги становятся закон и предания.
Нетрудно схватить глубокий смысл, который представляется нам.
Слово «узнав» (в ст. 6) может иметь два значения: или что Иисус узнал
непосредственно, или что он узнал от других. Первое из этих значений не
предполагает непременно чуда, но и не исключает его, — ввиду чего мы
более и склоняемся именно к нему. Речь идет не только о сожалении или
о милосердии, но также и о проявлении высшего могущества.
310